Решение переждать карантин на севере Италии, куда мы приехали к матери моей жены погостить, было не моим. Но я уже был взрослым мальчиком, чтобы обвинять в этом тещу, тем более вслух. Было ли насмешкой или знаком то, что перед самым объявлением о пандемии, я решил перечитать Дюма “Граф Монтекристо”, я не знаю. Но итальянский формат квартир, как калькой лег на мой любимый фильм в детстве “Узник замка Иф”.

Комнат было много, все они были темными из-за стоящего напротив дома, а пространство всей квартиры тянулось вдоль на метров 50. В плохом настроении я мог даже увидеть тюремные решетки, не осознавая, что это шпросы – элементы декоративных планок на окнах.

Выносить тупую монотонность бытия сил не оставалась. Я изнывал, а не скучал, как это делают лежа у бассейна. Шла четвертая неделя карантина, завтра начиналось празднование Пасхи.

У тещи была собака, и, казалось, что она могла стать пропуском на волю, но перспектива гулять с ней вокруг незнакомых узких улочек, вселяла жуть. После трех недель абсцесса сознания меня оправданно смущало то, что собака была дрессированной по последним методикам. Не отпускало ощущение, что это она будет подсказывать мне, где пописать и когда отпустить поводок.

К этому моменту я осознал две вещи: первое, что карантин не зря происходит от слова кара, и второе – я начал делать прогулки из передней части комнаты в дальнюю. Было уже понятно, что это прямое указание на скорый срыв. Три недели заточения внутри итальянского склепа, с тещей, собакой и женой, вдруг принявшей решение взять обет молчания – это мой первый опыт, хоть и ее давняя мечта. Кажется, сие произошло после какого-то жесткого ретрита. Я тогда отдал месячную зарплату, оставив себя наедине с собой, естественно, без права на общение в это время с другими женщинами.

Ее решение, конечно, мужественное. Но, тот факт, что процесс молчания никогда не сопровождается интимной близостью, показывал перспективу. Я почувствовал, что меня, как будто перевили из тюрьмы общего режима в тюрьму – с усиленным. С момента объявления об этом решении я и начал делать прогулки по квартире, зачем-то одев белую шляпу от солнечного удара. Увидев этот пассаж, теща вежливо промолчала.

Она, кстати, оставалась на удивление спокойной. В общем, когда ты долгое время находишься рядом с человеком в одном пространстве типа на полярной станции или на карантине, и уже привык к нему, как к собственному псу, то его неожиданная и сильная эмоция, оформленная в известное междометие, приобретает особое смысловое значение.

“Блядь”, – прозвучало эхом в замке “Иф”!

Это не было похоже на голос тещи. Но, сказать было больше некому. В квартире голосом обладали только она и собака. Себя я не брал в учет, поскольку последнее время выражал эмоции в основном про себя (мысленно).

Я рванул в комнату, полагая, что произошло ужасное. Постучав в дверь и не услышав ответа, я не раздумывая открыл ее. В комнате, кроме пса никого не было. Я опять рванул, но уже в соседнюю комнату, где должна была сидеть в позе лотоса жена, и заглянул через стеклянную дверь. Она действительно находилась там. Однако свернутые пальцы в мудру и ее блаженный вид говорили о том, что слово блядь не могло вылететь из ее уст.

Представив себя со стороны в большой, белой шляпе, заглядывающего одним глазом  через редкие стеклышки без матового напыления в комнату, в которой сидит попусту неиспользуемый объект вожделения (она до сих пор включала меня как юношу), я резко отшатнулся от двери, и пошёл прочь в раздумьях о том, что это было. До конца квартиры идти долго, и я рассчитывал найти проблему при помощи мозгового штурма – моего излюбленного приема. Но что-то не клеилось. Постоянно вмешивался образ придурка, который ходит по квартире в большой, белой пляжной шляпе.

И тут я снова услышал: блядь. В этот раз тембр был почти созвучен гав. Почувствовав озноб на спине, я двинулся в комнату тещи, откуда только что вернулся. Собака сидела в той позе, что и прошлый раз. Но я вдруг понял, что меня смущало. Она сидела лицом к входу, как будто ждала кого-то, концентрируя свой взгляд на проеме двери, где в данным момент замерло мое тело. “Зачем бы ей так сидеть” – подумал я. – Ждёт тёщу?”.

Я вышел из комнаты в раздумьях, куда она делась. Зайдя на кухню, и увидев записку “Скоро буду. В  магазине”, я с облегчением вздохнул, но выдох так и не произошел: я услышал знакомое, но уже ужасающее – блядь.

Звук шел из комнаты тещи. Вернувшись в нее, передо мной открывалось все то же зрелище – пристальный взгляд пса. Псина слегка дернула головой, как бы намекая, что сейчас произнесет это. Я был готов уже ко всему, но пес молчал. Представив себя в шляпе, гуляющего по квартире,  я удалился прочь.

И тут меня осенило. “Надо позвонить теще”. Одновременно с этой идеей, глубоко внутри меня кто-то пытался разобраться, зачем звонить ей? И я даже знал его. Это внутренний голос – самый верный друг, искренне и горячо обожавший мать моей жены, а потому совершенно оправданно заподозривший ее в розыгрыше.

Телефон находился в нашей комнате. Я рванул туда, шаркая по дорогому ламинату пальцами, успевая на бегу отметить, что нужно уже давно подстричь ногти. Но, делать это без мотива, сил найти я не мог, а осознать внутреннюю суть, которая так решила отомстить жене, тем более. Увидев телефон, лежавший на своем месте, я взял его, чтобы нажать на кнопку, но в это время…

Как вы думаете, что я услышал?

Это был голос жены с отчетливыми признаками слова блядь. Причем он был явно ее.

Сказать, что такой поворот дела меня приободрил, не сказать ничего. Ситуация начинала приобретать черты квеста, а это для меня как бальзам на душу, умирающую в подвалах “замка Иф”.

Вернувшись в комнату, в которой жена делала медитацию, я увидел ее в той же позе лотос, все то же умиротворенное лицо и все те же пальцы в мудре. И если бы не произошло то, что произошло в следующие секунды, я бы сорвался окончательно.

Как и положено для таких ситуаций, меня накрыл ступор. И вдруг я услышал: “блядь, когда ты перестанешь шаркать своими ногами и ходить туда-сюда?”

Внутри все оборвалось. Наверное, так выглядит катарсис. Поскольку ее умиротворенное лицо так и не изменилось, глаза были закрыты, а пальцы находились в том же положении, я не верил своим ушам.

И как вы думаете, что привело меня в чувство?

Конечно же, осознание появившейся для меня перспективы. Обет молчания жены был пригвожден к Стене Плача. Я понял, что в это время зажегся огонь из Гроба Господня, и побежал за бутылкой вина. “Теща не ходит в магазин быстро”, – гудело в голове.

Не знаю, как для вас, но из этого случая я понял одну важную вещь. Можно делать что угодно, но делать по своему выбору…