По мотивам фильма «Адвокат дьявола». Рассказ
Кевин помнит, что дьявол специально выбрал профессию адвоката — защитника негодяев, мошенников, убийц и насильников. Последняя его победа (пустить себе пулю в лоб) закончилась на самом деле победой Милтона.
Кевин не смог уйти от искушения.
– Адвокат, которого мучает совесть — это сенсация! Я сделаю тебя звездой! – говорит журналист.
Поколебавшись, Кевин соглашается на предложение журналиста. Перспектива известности в таком амплуа ему нравится. Кевин прощается с ним и не видит, как тот превращается в Милтона. «Определённо… Тщеславие — мой самый любимый из грехов», — говорит Дьявол.
Кевин вынужден бросить профессию адвоката, поскольку скандал в суде (отказ от защиты клиента, хоть он и педофил) поставил крест на его адвокатской карьере. Но перед ним открываются новые перспективы.
На следующей встрече с журналистом Ларри тот передаёт Кевину книжку со странным названием «Трансерфинг реальности». Кевин восхищён, становится на путь ярого сторонника и почитателя фантастической технологии управления реальностью. Быстро делает в своём новом амплуа карьеру, собирает большую группу из приверженцев.
Однажды Ларри приглашает его к себе домой. Кевин чувствует себя странно. Зал и всё вокруг кажется ему чём-то до боли знакомым. Хриплый голос Ларри, один в один напоминающий голос Милтона, остаётся незамеченным: Ларри знакомит Кевина со своей обворожительной женой.
Перед ним стоит молодая женщина в красном сексуальном платье. От нее идёт обольщение с такой силой, что Кевин не замечает, как они уже начинают обсуждать применение Трансерфинга для успешного выбора сексуального партнера.
– И какой у тебя слайд на своё вожделение, – спрашивает Кевин, кокетливо улыбаясь жене Ларри, стоявшей рядом.
Выронив эти слова, Кевин интуитивно начинает чувствовать что-то неладное. Раздражение всё сильне и сильнее заполняет его сознание. Ему становится не по себе. В какой-то момент Кевин видит перед собой Милтона, а не пухленького журналиста.
«О господи», – произносит про себя Кевин, но не подаёт вида; держит самообладание.
– Ты хочешь спросить с кем бы я занялся сексом? – не стесняясь своего обличения, спрашивает Милтон. – С путаной, конечно. Не с женой же.
Вожделенно смотрит на женщину в красном.
– Боже, как ужас, – почти стонет Кевин, понимая, что опять попал в силки Милтона. Вспоминает, как тогда выстрелил себе в голову, чтобы не продать душу Дьяволу. – Но почему ты не можешь выбрать себе нормальную женщину? – от безысходности спрашивает Кевин.
– Потому что путаны придуриваются, что любят меня.
– Что ты имеешь в виду?
– Мне еще не хватало подцепить чужую карму.
– Объясни!
– Всё просто мой дорогой мальчик. Как только ты даешь человеку что–то, что для него очень важно, ты приручаешь его к себе, как грудного ребёнка. А у меня с Богом договоренность не делать этого. – Милтон кивнул наверх. – Он хочет, чтобы вы оставались с ним, а не со мной.
– Не понимаю.
– Не надо понимать, мой мальчик. Просто запомни: как только человек получает то, чего он сильно хочет, он становится рабом этого, и рабом того, кто это ему дал. «Хочет» — это не просто слово. Это вывеска зависимости. Это тот самый маятник. Что-то вроде магнита, когда железка не может не стремиться к притяжению. – Ты видел, сколько залипло на Трансерфинге? А ведь главного они так и не делают.
– Что ты имеешь в виду?
Милтон повернулся к женщине, секс от которой продолжал обволакивать все пространство. Вдали от неё виднелось кресло. От него также текло нечто: угар власти. Запах был сильнее, чем от жареной картошки с соседской комнаты. По сторонам зала — на венецианской дорогой люстре, бархатных занавесях, везде находились самые разные предметы. Каждый символизировал что-то своё.
– Посмотри на этого пса, – хриплым, но вежливым голосом прорычал Милтон и кивнул в сторону преданных глаз и виляющего хвоста. – Это понимание. За эту штуку люди готовы отдать вообще всё. Не хотел бы ты пройтись по моим апартаментам. Тут много чего интересного. Маятник за маятником.
– Нет, – почти прошипел Кевин. – Я уже попробовал…
– Ты про тщеславие? – рассмеялся Милтон. – Да уж. Тщеславие поистине один из самых любимых моих грехов. Но сколько же всего прекрасного у меня ещё есть.
– Не надо, спасибо.
– Напрасно мой мальчик. Ты все равно возьмёшь их.
– Никогда, – выкрикнул Кевин, оставляя на лице невозмутимость.
– Пойми, ты и все люди — это железки. И у меня для каждого есть свой маятник, магнитик. Кевин, мальчик мой, бросай эту свою игру в Трансерфинг. Мне нужен помощник, а там глядишь и у тебя будет возможность.
– Ты о чем?
– У тебя будет право выбирать лучших. В твоей власти будет подкидывать им магнит или нет. Приманивать их или нет.
– «И не введи нас в искушение и избави нас от лукавого»? Не об этом ли ты? – с насмешкой сказал Кевин.
«Глупый мальчик», – подумал Милтон, теряя надежду найти в Кевине наследника.
– Молитва звучит не так. Мне очень жаль, но ты в глубокой норе.
– А как?
– В самом начале есть маленькая деталь. Слова такие «И веди нас в искушении». Понимаешь? А у тебя как? У тебя «не введи нас в искушение…». Ты Его просишь, чтобы он не вводил в искушение? Может это молитва ко мне, а не к Нему?
Кевин замер.
– В молитве нужно просить, чтобы он был рядом с тобой, когда ты уже примагнитился, когда ты уже в искушении. На этой планете избежать искушения все равно, что в джунглях избежать пауков или змей. И поэтому ты просишь Его, чтобы в эти роковые минуты для духа, Он был рядом. Ты просишь его не избавить тебя от греха. Это идиотизм. Зачем тогда приходить в этот мир? Ты просишь его показывать на грех.
Кевин стоял растерянным.
– Я не верю тебе. Там сказано «не введи в искушение».
– Ты же и сам знаешь, что мозг не воспринимает частицу «не». И теперь прочти, что ты каждый день призывал. Я же тебе предлагаю просить Его быть рядом — вести тебя, когда ты в искушении.
Милтон посмотрел на обескураженного и духовно потрепанного человека.
– Соглашайся, мой мальчик. Приняв грех, ты сможешь им управлять.
– Я чувствую что-то неладное, – угрюмо пробурчал Кевин.
– Я понимаю тебя, – сказал Милтон, не скрывая своё разочарование. – Решиться на это может только праведник. А ты пока ещё зелёный. Прости, встретимся в следующей жизни.
Кевин остается один. Стол с яствами, женщина и все остальное не исчез вместе с Милтоном. Собака на прежнем месте, преданно смотрит ему в глаза.
Вдруг Кевин чувствует на своих плечах холодные и нежные руки. Тепло пронзает все его тело, остановившись где-то в районе живота. Сладостное состояние идет ниже и ещё ниже. Блаженство переходит в голову и останавливается в переносице, немного щекоча ее. Кевин тянет руки к своим плечам и находит на них тонкие запястья. Вдруг перед ним является образ — та, о которой он мечтал всю жизнь. По спине идёт холодок. Руки богини обвивают ладонями его волосы, спускаются к шее. Кевину хочется раствориться в ней.
Вдруг он отскакивает от неё как ошпаренный, отмахивается словно от мух. Стонет.
– О Господи, помоги мне! За что мне эти муки? – упав на колени, Кевин опускает голову.
В кадре Милтон идёт по коридору, чтобы покинуть неудавшееся свидание. Смотри в гаджет, на котором развернута сцена мук Кевина.
«Удивительный этот люд, конечно». Вот даёшь же им формулу. А они как мухи на мёд. То Буду им подавай, то Трансерфинг. А сами залипли в своих попытках избавиться от греха. Маятники им мешают, видети ли. Ух! Ну когда же вы поймёте, что настоящее время — это то единственное место, где я бессилен».
Слышит крик Кевина: «Господи, помоги мне»!