Солнышко. Рассказ
Ещё с детства меня раздражала одна моя черта. Я был гений, когда откуда-то сверху ко мне приходила фантастическая идея (я звал ее солнышко). Но, я никогда не мог сам вызвать ее. Солнышко приходило в виде гениальной идеи, и крушило на пути любые проблемы, а люди ошарашенно смотрели на меня, не иначе, как на гения. Я был счастлив настолько, что не готов был променять свое светило даже на секс в любом формате.
А сейчас я лежал в постели рядом с женой и пытался понять этот загадочный для меня феномен. Однажды в молодости, после кошмарно долгого воздержания (шел уже второй день), я пригласил домой девушку. Стол, красные салфетки, фрукты… Мы уже сидели и я держал в руках штопор, как солнышко вдруг выглянуло.
– Подожди минутку, – сказал я и оставил ее за столом с бокалом вина и горящей свечой.
Вернувшись через час, я уже не нашел ее ни на прежнем месте, ни в квартире вообще. Но знаете, я испытывал нечто странное. Сидел, смотрел на дверь, грыз ногти и улыбался, кайфуя от оформленных на клочке бумаги следов от моего солнышка.
Меня печалило только одно. Солнышко появлялось, как манна с небес. Я не мог сам вызывать его. И сейчас я лежал рядом с той, которую однажды оставил сидеть в одиночестве, а та, которую хотел больше жизни, моя «вторая женщина», мое «солнышко» — пряталось за тучами без намёка на то, что облака рассеятся.
«Интересно, – подумал я, – Откуда у Толстого брались дети»? Наверное, когда он писал Анну Коренину. Идея романа была его женщиной! А не та, с кем он ложился в постель. Неужели нам нельзя любить сразу обоих, – смотрел я на тихо сопящую жену.
В голове промелькнул Валя. Мы тогда снимали квартиру на двоих. Командировка в Китай уже длилась больше полугода. Валя работал в местном китайском театре художником-декоратором, был чудаковат, но тоже гениален. Он рисовал так, что можно было спутать рисунок с реальностью.
Я постоянно подтрунивал его.
– Когда будешь ставить “Му-му”, позови меня. Хочу посмотреть, как ты нарисовал пруд, в котором китаец утопил собаку.
Валя обижался, но молчал. По его лицу было видно, что он готовит месть. Но через пару минут его попускало. Валя был по натуре добрым человеком.
А в этот раз «солнышко» выглянуло с ликом дьявола. Я уже терпел в туалет часа полтора. Два позыва потушил легко и пальцы продолжали бить по клаве, царапая их отрощенными из–за долгого кризиса ногтями. Долгое отсутствие секса и появившееся «солнышко» раздирали меня на части. Я не мог оторвать рук, они сами набирали текст.
Всё было бы хорошо, не забудь я в офисе телефон. Я бы просто перенёс «емкость», крепящуюся на бёдрах на унитаз и продолжил бы печатать. Но передо мной стоял стационарный комп. Я тогда подумал: “У меня не просто большая сила воли, а огромная”, – и я почувствовал себя Мэлом Гибсоном в роли Христа, идущего на голгофу: я мучился и любил.
“О господи”, – пробормотал я знакомую мне фразу. Она всегда выскакивала сама, когда ситуация становилась серьёзной. Я застрял между неприятными последствиями животного инстинкта и творческим страхом потерять мысль. Пытка для меня еще та!
«О господи»! – повторял я, пытаясь остановить двигающиеся пальцы, как что-то меня подняло без спросу и вытолкнуло из кресла. Зайдя в туалет, я замер.
«Что это»? – прошиб меня пот. В туалете отсутствовал унитаз.
Я оглянулся по сторонам. Всё стояло на месте, окно закрыто, потолок цел. По спине пробежал холодок.
Черт, – это невозможно, – и в тот же миг осознал, что передо мной стоит разрисованный лист фанеры под антураж и все детали туалета – от плитки до полотенцесушителя, только на месте унитаза зияла дыра. Я забыл, что живу с Валей — гениальным художником–декоратором.
Я смотрел на дыру и наслаждался этим чудом, как вдруг услышал знакомый, но неприличный звук. Кто-то сильно издал это… Я испугался и резко оглянулся. В проеме двери стоял Валя со сморщенным лицом. Он зажимал нос. И тут я понял. Звук исходил от меня. Я просто засмотрелся.
«Господи», – мелькнуло в моей голове. Я почувствовал, как подкатывает, кинулся к рисунку на фанере, но попытка пробраться за разукрашенный лист закончилась фиаско. Он был плотно прижат по обе стороны прилегавших стен. Тут же, вспомнив про свои ногти, я протянул руки к щелям и стал похож на кота, в безумстве царапающего дверь буфета, пытаясь добраться до валерьянки. Ужас обуял меня, когда я осознал, что мои ногти — это лишь символ погибшей эстетики, а не инструмент для выживания: зацепить фанеру я не мог, а внизу уже всё готово было вырваться.
Я не стеснялся Валю и знал, что даже если случится непоправимое, он меня не сдаст. Но сама картина, как это произойдёт, выдавила из меня остатки холодного пота.
«О господи»! – сказал я и сильно сжал анус.
– Я предупреждал тебя, – вдруг услышал я голос Валика. – Моя месть всегда с творческим душком.
Я сжался ещё сильнее, но не выдержал. Страшный звук поразил меня…
– Что с тобой, – услышал я голос жены.
– Тьфу ты, – выругался я, вытирая пот со лба. – Кошмар приснился.
И в этот момент, о чудо! Я впервые понял принцип. Схватил телефон и записал:
«Всем, кто ищет это же! Не нужно никогда ждать. Идея тебя сама найдёт, но только если ты ее не ждёшь”.
Я повернулся жене и обнял ее, направив всю свою суть в ту сторону, где фантастических идей не было…